История Тимирязевского района

Из книги "История московских районов" К.А Аверьянова

Самым крупным селением на территории этого московского района являлось село Петровско-Разумовское. История этого ближнего подмосковного селения, оказавшегося затем в границах города, весьма интересна и связана со многими выдающимися людьми. Его первое упоминание содержится в писцовой книге 1584 г., где за князем Александром Ивановичем Шуйским записана пустошь Семчина, «что было преже сего приписано к сельцу Топоркову», владению его брата Василия Ивановича Шуйского. В литературе порой встречается версия, что раньше здесь находилось старинное село Семчинское, упоминаемое в завещаниях московских великих князей и царей XIV— XVI вв., но исследования историков показали, что кроме схожести названий между ними нет ничего общего, а само Семчинское лежало гораздо южнее — в районе московских улиц Пречистенки и Остоженки.

Сведения о первом известном владельце Семчина сохранились довольно скупые. В документах его имя начинает упоминаться в последние годы царствования Ивана IV. При правлении сына Грозного, Федора, в 1587 г. началась борьба за власть между партиями Годуновых и Шуйских, в которой владелец Семчина принял сторону сородичей, но проиграл и был сослан, по свидетельству летописца, в далекий Буйгород вместе со своим братом Василием Ивановичем, впоследствии царем. В 1591 г. между политическими оппонентами было заключено перемирие, и он был возвращен из ссылки. В 1596 г. Александр Иванович был пожалован в бояре, двумя годами позже участвует в походе Годунова к Серпухову для отражения предполагавшегося нашествия крымских татар, затем воеводствует в Епифани, а в 1601 г. он скончался.

Когда и каким образом Семчино стало его собственностью, сказать трудно, но, судя по тому, что здесь известны владения его брата, можно предположить, что уже в середине XVI в. тут находилась вотчина князей Шуйских.

Следующее упоминание о Семчине находим в писцовом описании 1623 г., где говорится: «...за князем Иваном Ивановичем Шуйским в вотчине, что преж сего было за братом его родным, за князем Александром Ивановичем Шуйским, деревня Семчина, на речке на Жаб-не, а в ней двор вотчинников, живут деловые люди, двор крестьянской, да двор бобыльской, людей в них 3 человека».

Иван Иванович Шуйский, по прозвищу Пуговка, боярин и воевода, младший брат царя Василия, был последним представителем знаменитого рода. Свою службу он начал в 1586 г. рындой при царе Федоре, а уже через десять лет дослужился до боярского чина. С воцарением брата он принял активное участие в борьбе с поляками и тушинцами. Однако и под Калугой, и под селом Рахмановом, куда его направлял царь, он терпит военные неудачи. Это раздражало его самолюбие, усиливавшееся на фоне успехов его племянника, знаменитого воеводы М.В. Скопина-Шуйского, и, по свидетельству современников, он клеветал на него царю и даже пытался отравить. Впоследствии народная молва в этом отравлении обвинила другого брата царя — Дмитрия Ивановича, но и тени подозрения было достаточно, чтобы и на Ивана Ивановича обрушился гнев народа. Этим в определенной степени объясняется то, почему после низложения царя Василия и занятия Москвы поляками ои был выдан москвичами гетману Жолкевскому. Последний отправил его в числе знатных пленников в Польшу, где он пробыл в плену много лет. Шуйскому жилось там тяжело — никаких почестей ему не оказывалось, работал он сам на себя, ходил пешком, а временами бывал и «за сторожами у гайдуков». Только после воцарения Михаила Романова он возвратился в числе других московских пленников на родину и благодаря родственным связям с новым царем занял довольно видное положение, управляя в 30-е годы XVII в. Московским судным, а затем Сыскным приказами. Дожив до глубокой старости, он скончался без потомства в 1638 г., закончив собой род князей Шуйских.

В 1639 г. вотчина досталась его племяннику князю Семену Васильевичу Прозоровскому. Близ деревни он построил боярский двор, местность вокруг которого стала называться сельцом Семчином, деревня же стала именоваться Старым Семчином. По переписи 1646 г., всего в его владении числилось 13 крестьянских и 5 бобыльских дворов, в которых жили 35 человек.

Новый владелец был довольно заметной личностью первой половины XVII в. Начиная с 1608 г. он участвует в различных походах Смутного времени, воеводствует в ряде городов, активно действует в сражениях. В августе 1632 г. под Смоленск было отправлено войско под командованием боярина М.Б. Шеина, осадившего эту крепость. В следующем году на помощь ему были посланы другие воеводы, в том числе и Прозоровский. Но осада шла неудачно, поляки постоянно тревожили тылы русских, в лагере резко возросла смертность, и после долгих колебаний Шеин пошел на переговоры с поляками и ушел с войском в Москву. Здесь он был встречен как изменник. После допросов его казнили. Та же судьба грозила и Прозоровскому, но по просьбе царицы он был помилован. Тем не менее приказано было сослать его в Сибирь, детей разослать по городам, а все владения конфисковать. Но через месяц, в мае 1634 г., сибирская ссылка была заменена высылкой под надзор в Нижний Новгород, а поместья и вотчины, кроме нижегородских, были оставлены за ним. Семен Васильевич прибыл в Нижний 17 июня 1634 г., а уже в конце сентября ему разрешили вернуться с семьей в Москву. В дальнейшем он воеводствует, руководит приказами, а в 1646 г., уже при царе Алексее Михайловиче, был пожалован в бояре. Позже он участвует в работе над Соборным уложением 1649 г. — сводом законов, действует в смоленском походе 1654 г. В сентябре 1660 г. он умер, приняв схиму с именем Сергия, и был похоронен в Новгороде.

В 1660 г. село Семчино было разделено между его наследниками, у которых в 1676 г. его по частям скупил боярин Кирилл Полуектович Нарышкин, дед Петра I. В честь своего внука он переименовал село в Петровское. В переписных книгах 1678 г. оно значится как «Семчино, по новому названию Петровское». В селе имелись становой двор, где жили приказчик и 4 человека конюхов, 5 крестьянских и 5 бобыльских дворов с 33 жителями. Те же книги отмечают и существование деревни Старое Семчино: «...а по сказке боярина Кирилла Полуектовича Нарышкина человека его Микитки Друганова живут в ней деловые люди». Источник сохранил не только имена, но и фамилии и прозвища местных жителей: Овчар, Рыбак, Рыкунов, Шубняк, Богданов, Арсень-ев, Болдырев, Мазурин, Нехаев, Забелин, Стародубцев.

Во время знаменитого стрелецкого бунта 1682 г. у Нарышкина погибли сыновья, а сам он, по требованию стрельцов, был пострижен в монахи под именем Киприана, сослан в Кирилло-Белозерский монастырь, где и умер в апреле 1691 г. В 1682 г. по царскому указу Петровское было отдано его жене Анне Леонтьевне, которая в 1683 г. начала строительство каменной Петропавловской церкви, законченной в 1692 г. Для нужд священнослужителей владелица пожертвовала 10 четвертей земли. Храм своей изящной и в то же время своеобразной архитектурой очень близко напоминал другие церкви, построенные Нарышкиными в Троице-Лыкове и Филях.

Сам великий российский царь-реформатор в молодые годы нередко бывал в Петровском. Долгие годы в усадебной церкви сохранялся «Апостол», подаренный сюда Петром, с его собственноручной надписью на титульном листе. По преданию, царем был выкопан один из небольших прудов, названный им Амстердамским, а близ лесной сторожки посажена группа лип.

Анна Леонтьевна за несколько лет до своей смерти в июле 1706 г. постриглась в монахини, а Петровское в 1698 г. досталось ее сыну боярину и начальнику Посольского приказа Льву Кирилловичу Нарышкину. Сохранилось описание села 1704 г.: «...в селе Петровском церковь каменная во имя св. апостолов Петра и Павла, двор вотчинников, в нем пять человек, и дворы конюшенный и скотный, в них 18 человек, да к сему деревня Семчина, в ней 12 дворов крестьянских, людей в них 37 человек».

После смерти Льва Кирилловича в январе 1705 г. село досталось его сыновьям Александру и Ивану, за малолетством которых (младший, Иван, родился в 1700 г.) находилось в руках опекунов. Документ 1709 г. сообщает о селе: «...убыло после переписи 704 года пять дворов, людей в них 14 человек, для того, что взято с той вотчины в солдаты 4 человека, да померли 10 человек». Капитан флота Иван Львович, которому село досталось при разделе с братом, скончался сравнительно молодым человеком в июле 1734 г., оставив трехлетнюю дочь Екатерину Ивановну и огромное количество имений с населением в 88 тыс. душ, среди которых значилось и Петровское.

Детство она провела в доме своего дяди Александра Львовича Нарышкина. После воцарения императрицы Елизаветы Петровны она попала ко двору, где стала фрейлиной и здесь очень скоро обратила на себя внимание придворных если не красотой, то очень значительным состоянием. Императрица сама постаралась выбрать жениха своей родственнице (Нарышкина приходилась ей внучатой сестрой), и ее выбор пал на младшего брата своего фаворита — Кирилла Григорьевича Разумовского. 29 июня 1746 г. состоялось обручение (несколько против ее желания), а через четыре месяца, 27 октября, в присутствии двора и императрицы, — свадьба, на следующий день после которой она была объявлена статс-дамой. Судя по описанию, сохранившемуся в Камер-фурьерском журнале, свадьба была сыграна с необыкновенной пышностью. Хотя Екатерина Ивановна и была верной супругой, примерного согласия с мужем, особенно последние годы жизни, у нее не существовало. Она умерла, едва достигнув сорокалетнего возраста, в июле 1771 г.

Кирилл Григорьевич Разумовский был любопытной фигурой XVIII в. Вызванный после возвышения своего брата в Петербург, пятнадцатилетний Разумовский в сопровождении своего наставника Теп-лова был отправлен за границу для получения образования. Он жил в Кенигсберге, Данциге, Берлине, где его учителем был, между прочим, знаменитый математик Леонард Эйлер, обучался в Геттингене, Страсбурге, посетил Италию. В 1745 г. он возвратился в Петербург. Красавец, богач, ловкий танцор, кумир фрейлин и аристократических дам, Разумовский стал душой придворных балов, маскарадов и великос­ветских кутежей. Позднейшая молва приписывала именно ему и его приятелю И.И. Шувалову введение в моду всего французского. Скоро молодой вельможа был назначен президентом Академии наук, а через четыре года — и украинским гетманом. С началом нового царствования казалось все осталось для него по-прежнему. В сентябре 1762 г. в Петровском останавливалась Екатерина II, откуда торжественно въехала в первопрестольную для своей коронации. Но уже через несколько лет Разумовский теряет свое значение при дворе и живет в великолепных дворцах Петербурга, Москвы и в своей подмосковной, кото­рая с 1766 г. носит двойное название — Петровско-Разумовское.

Село и деревня по источникам второй половины XVIII в. числятся под одним общим названием. Однако на плане дачи села Петровского, выполненном по материалам съемок 1766 г., четко просматривается, что крестьянские дворы находились за двумя небольшими прудами, в полуверсте к северу от усадьбы, а усадебные строения ограничиваются церковью, господским домом и конным двором, который сохранился до наших дней. Основные же строительные работы развернулись в 1770-х годах, когда Кирилл Григорьевич после смерти жены остался единственным владельцем имения. Архитектором Филиппом Кокори-новым был построен огромный великолепный дом, соединенный каменной галереей с церковью. В саду были устроены теплицы, оранжереи, гроты и богатые беседки, установлены каменные статуи. Для того чтобы устроить пруд, Кирилл Григорьевич, по преданию, выписал из своих малороссийских имений 300 крепостных, и они на мелководной речке Жабне выкопали пруд, посреди которого были устроены острова. Здесь же находились скотный двор, конный завод, барские службы, так что всех строений при Разумовском насчитывалось каменных и деревянных на каменном фундаменте до 80. Английский путешественник В. Кокс, посетивший Петровско-Разумовское в 1778 г., вспоминал: «Имение это скорее походит на город, чем на дачу. Оно состоит из 40 или 50 домов разной величины. Одни дома кирпичные, другие деревянные — одни окрашены, другие нет». Летом на праздники, даваемые хлебосольным владельцем, сюда съезжалась вся московская знать, к услугам которой был открытый стол. К сожалению, сохранилось мало сведений о жизни крестьян Петровского в это время. Судя по «Экономическим примечаниям» 1800 г., они кроме хлебопашества занимались извозом и таким редким промыслом, как ловля птиц.

Под конец жизни Кирилл Григорьевич переселился в украинский Батурин, где и умер, а Петровско-Разумовское досталось его пятому сыну Льву Кирилловичу. При нем усадьба переживает эпоху второго расцвета.

В1812 г. село, где тогда проживало 102 души мужского пола, было разграблено французами (здесь стояла кавалерийская бригада). Оккупация сопровождалась бурными событиями: был убит дворовый человек и ранен один крестьянин, двое крестьян оказались «в отлучке», была сожжена одна крестьянская изба, храм осквернен, а ризница разграблена. Большую часть крестьянского имущества, хлеб, сено, солому неприятель захватил себе. А по уходе французов взбунтовались уже сами крестьяне, довершив разгром усадьбы. И хотя Льву Кирилловичу очень быстро удалось возродить свою подмосковную, дни ее были уже сочтены. Разумовский умер в ноябре 1818 г., и его вдова продает усадьбу князю Ю.В. Долгорукову. В 1828 г. тот уступает имение, как говорили — за 200 тыс. рублей ассигнациями, московскому аптекарю Павлу Алексеевичу фон Шульцу (по преданию, из-за проигрыша Долгорукова в карты).

Весь старый мир XVIII в. с его великолепными праздниками, спектаклями и фейерверками ушел в прошлое. Новый владелец вырубил часть парка, продал на своз несколько домов, остальные графские постройки, приспособив под дачи, отдавал внаймы, а на ферме пытался оборудовать суконный завод. Поэтесса Каролина Павлова, посетившая Петровско-Разумовское в это время, с горечью писала о своих впечатлениях: «Парк был уже обезображен, аллеи уничтожены, столетние липы истреблены» и далее передавала легенду о том, что якобы в дарственной записи, пожалованной еще К.Г. Разумовскому, «было сказано, что рубить деревья, украшающие дачу, запрещается навсегда ее владельцам, и что Петровское может перейти в другие руки лишь с этим непременным условием. Оно и не было нарушено: не срубили ни одного дерева в поместье: их преспокойно пилили».

Барский дом, увенчанный куполом, на вершине которого был утвержден громоотвод с позолоченной фигурой Славы, был поделен на две половины, одну из которых занимал сам Шульц, а другую, ближайшую к церкви, сдавал на лето. Дачи занимались из года в год одними и теми же дачниками, преимущественно московскими негоциантами — семействами Колли, Ахенбах, Леве, Кампиони, доктора Ред-лих, Тааль, Ставасер, Левенштейн, составлявших особый, замкнутый мирок. Всех дач было около двадцати. Поддерживались и обширные оранжереи, оставшиеся от прежних владельцев, за исключением ананасной, обращенной в жилье. Из фруктовых деревьев замечательны были персиковые, а из цветущих — олеандры, которыми обычно убирался балкон большого дома. Посредине оранжерей находилась большая зала, называвшаяся воксалом, стены которой были сплошь увиты плющом. Зимой это помещение нередко отдавалось для проведения великосветских пикников. Жизнь в Петровско-Разумовском в этот период текла спокойно и размеренно, отчасти благодаря тому, что вблизи не было ни одного трактира или ресторана. И только раз в году, в храмовый праздник Петров день, Петровское отдаленно напоминало времена «золотого века» Екатерины II. В саду, наполненном гуляющими, играла музыка, а за прудом, на одном из островков, сжигался фейерверк. Праздник устраивался на деньги, собранные между дачниками.

Новая эпоха для усадьбы началась в 1860 г. В 1857 г. среди членов Московского общества сельского хозяйства была высказана мысль о создании высшего сельскохозяйственного учебного заведения. Идея получила одобрение государя, и по приказу министра государственных имуществ графа М.Н. Муравьева было осмотрено продававшееся близ Москвы имение Петровско-Разумовское, а в ноябре 1860 г. после согласия царя оно было куплено у Шульца в казну за 250 тыс. рублей серебром.

Пять лет усадьба подготавливалась к открытию высшей школы — перестраивались старые и воздвигались новые здания, проводились дороги, завозился скот, устраивался сельскохозяйственный музей. При этом Петровско-Разумовское понесло значительные утраты — первыми пострадали оранжереи — гордость здешних мест. В первую же зиму по переходе имения в казну, оставшись без присмотра, они ие отапливались, и все растения вымерзли. В январе 1861 г. Министерство государственных имуществ поручает архитектору Николаю Леонтьевичу Бенуа (отцу известного художника) разработать проект переустрой­ства усадьбы. Состояние построек, приобретенных у Шульца, требовало ремонта. В описании, составленном при покупке усадьбы, говорилось: «Все суть здания каменные, но довольно ветхи и требуют значительных исправлений. Господский дом еще свежее других: его внутренность в довольно хорошем состоянии, помещения в нем обширны и барственны». Особенно хороша была в главном здании двухсветная центральная зала. Первоначально архитектор намеревался приспособить дом для нужд учебного процесса, но в ходе проектирования отказался от этой мысли. Старый дом снесли целиком, а на его месте возвели главное здание Академии, решенное средствами архитектуры середины XIX в.: строго симметричный прямоугольный объем с тремя ризалитами* — центральным широким и узкими боковыми. В системе планировки видны излюбленные композиционные приемы архитектора. Основные узлы композиции — просторный вестибюль, соответствующий положению центрального ризалита главного фасада, и зал, занимающий объем противоположного, паркового ризалита. Различного размера аудитории располагаются по обе стороны коридора, проходящего по центральной продольной оси здания. Лестница, соединяющая оба этажа, находится слева от вестибюля, вне его объема, в ней нет парадности, она чисто утилитарна. Бенуа отказался от традиционного решения парадной центральной лестницы, которая заняла бы все пространство вестибюля и не давала бы возможность студентам свободно перемещаться по зданию. Создавая его интерьер, он решал его в непосредственной связи с вопросами конструкций, их надежности и долговечности. Закладка дома состоялась 23 июня 1863 г., а окончательно он был закончен к лету 1865 г. Одновременно с постройкой центрального здания велись работы по боковым флигелям — над ними возвели второй этаж. Бывшая оранжерея Разумовского была переоборудована в сельскохозяйственный музей. Также было построено несколько хозяйственных сооружений. После перехода усадьбы в казну надо было решить и вопрос о переносе крестьянских изб. Местным жителям отвели землю за большим прудом, ранее относившуюся к деревне Нижние Лихоборы, и на месте пересечения современных Большой Академической и Михалковской улиц возник новый поселок — Петровские выселки.

21 ноября 1865 г. была торжественно открыта Петровская земледельческая и лесная академия. Начало занятий пришлось на январь 1866 г. Общая стоимость затрат на устройство Академии, включая покупку имения, составила свыше миллиона рублей.

Академия стала одним из важнейших научных центров страны. Здесь преподавали К.А. Тимирязев, Г. Г. Густавсон, А. П. Людоговский, ИА. Стребут, М.К. Турский, А.Ф. Фортунатов, Р.И. Шредер и другие видные ученые. Устав Академии для своего времени был крайне демократичным. При приеме не требовалось ни аттестатов об окончании гимназии, ни экзаменов: из более тысячи слушателей, прошедших через Академию за первое семилетие ее существования, только 139 имели формальный образовательный ценз. Довольно быстро Петровская академия выделилась среди других учебных заведений своими демократическими традициями и стала очагом революционного студенчества. В конце 1869 г. известный народник С.Г. Нечаев и его товарищи по политическим соображениям убивают в старом, еще со времен Разумовского, парковом гроте слушателя Академии И.И. Иванова и его труп бросают в пруд. В этом нашумевшем деле фигурировало несколько студентов Академии. В итоге в 1872 г. первый устав Академии отменяется, и она преобразуется в обычное по типу высшее учебное заведение. Тем не менее демократический дух Академии сломлен не был.

Во многом поэтому в начале 1894 г. правительство закрывает Академию, обеспокоенное революционными настроениями студенчества. Планировалось устроить здесь женский институт или кавалерийское военное училище, но, в конце концов, в сентябре того же года в Петровско-Разумовском возникает реформированный Московский сельскохозяйственный институт для сыновей землевладельцев, очень скоро воспринявший традиции своей предшественницы. В июле 1905 г. в сарае здешней молочной фермы состоялся первый съезд Всероссийского крестьянского союза. В парке устраивались нелегальные собрания рабочих, упражнялись в стрельбе дружинники. Вероятно, повышенная активность студентов стала одной из причин того, что в 1905 г. Петровско-Разумовское и прилегающая территория были переданы в ведение московской городской полиции, и таким образом оно фактически вошло в черту столицы.

Во второй половине XIX в. Петровско-Разумовское продолжает оставаться дачным местом. Администрация Академии, а затем и сельхозинститута, довольно широко практиковала аренду и продажу прилегающей к парку земли для строительства дач. Огромный парк, где были проведены лесопосадки и проложены широкие аллеи, становится популярным местом отдыха. В 1886 г. к Академии была проложена линия, на которой курсировал небольшой паровозик, а позже трамвай. На Николаевской железной дороге открылась станция Петровско-Разумовское. Здесь в разное время жили и бывали В.Г. Короленко, Л.Н. Толстой, А.П. Чехов и другие писатели.

С 1917 г. Петровско-Разумовское официально вошло в состав Москвы, и с тех пор его история самым тесным образом связана с судьбами столицы.

Еще одним селением на территории района являлись Нижние Лихоборы. Первоначально здесь находилось село Топорково, располагавшееся близ нынешней Большой Академической улицы. Впервые в сохранившихся источниках оно упоминается в межевой грамоте 1560 г. как владение князя Ивана Андреевича Шуйского. Однако, судя по названию, село возникло гораздо раньше и было связано с родом Топорковых, служилых людей XV в. Возможно, именно от них Топорково и перешло к князьям Шуйским. Думать так заставляет упоминание в документах XVI в. здешней церкви Михаила Архангела, которую в честь своего небесного покровителя мог возвести появившийся на московской службе во второй половине XV в. князь Михаил Васильевич Шуйский, дед первого документально известного владельца села.

Судя по писцовому описанию 1584 г., Топорково являлось вотчиной старшего сына князя Ивана Андреевича — Василия Ивановича Шуйского. Правда при этом уточняется, что село «было преж сего в вотчине» за князем Борисом Васильевичем Серебряным-Оболенским. Сейчас трудно сказать, почему родовое владение князей Шуйских под Москвой временно оказалось в чужих руках. Возможно, это было связано с кратковременной опалой Василия Шуйского в 1582 — 1583 гг. в конце правления Ивана IV. К этому времени в Топоркове отмечена ветхая деревянная церковь Михаила Архангела, стоявшая «без пения».

Жизненный путь Василия Шуйского, будущего царя, оказался очень тернистым. Летописцы отзывались о нем как о человеке умном и благочестивом, авторитетном среди бояр. Все это не устраивало царского шурина Бориса Годунова, прокладывавшего путь к установлению собственной власти, тем более, что Шуйские приняли активное участие в заговоре против него, потребовав развода царя Федора Ивановича с бездетной Ириной Годуновой. В 1587 г. последовала ссылка Василия Шуйского и его брата Александра, из которой им удалось возвратиться только в 1591 г. Вскоре после этого он становится главой комиссии, расследовавшей загадочную смерть царевича Дмитрия в Угличе. Главным выводом, сделанным Василием Шуйским, было то, что царевич погиб случайно, в результате эпилептического припадка. По прошествии времени нам трудно сказать — соответствовал ли этот вывод действительности, однако несомненно то, что определенную роль в этом сыграл тот факт, что Борис Годунов постарался породниться с Шуйскими по женской линии через брата Василия — Дмитрия Ивановича.

Очевидно, именно с этим связано и то обстоятельство, что в конце XVI в. Топорково значится владением не Василия Шуйского, а его брата Дмитрия. Не утруждая себя заботами о хозяйственном обустройстве собственной подмосковной вотчины, последний предпочел обменять ее на соседнее монастырское владение. В 1595 г. Д.И. Шуйский подписал меновую грамоту, но которой отдал село Топорково с пустошами Коптево и Игнатьевской московскому Богоявленскому монастырю в обмен на село Вельяминово (впоследствии — Владыкино) с пустошью Марьиной.

Описание 1623 г. зафиксировало Топорково за монастырем. Тогда в нем значился всего один двор, в котором жили деловые люди. Смутное время нанесло серьезный удар монастырской вотчине. Чтобы заселить опустошенные земли, монахам пришлось часть из них сдать «на оброк и строение». Писцовая книга 1646 г. зафиксировала Топорково во владении князя Семена Ивановича Шаховского: «...а поставлено то сельцо на вотчинной земле Богоявленского монастыря... а отдана ему, князю Шаховскому, та земля из строенья по его живот».

Князь Семен Иванович Шаховской был довольно известным духовным писателем XVII в. В свое время он состоял в тушинском лагере Лжедмитрия II, но впоследствии искупил свою вину участием во многих походах. В 1620 г. Шаховских постигла царская опала. Семен Шаховской был сослан в Тобольск и в том же году возвращен, однако его имения были конфискованы. Видимо, после этого он взял у монастыря обезлюдевшее село Топорково. Шаховской поставил здесь свою усадьбу, рядом с которой разместился скотный двор, в котором жили его крепостные люди, и 2 двора крестьянских (5 душ мужского пола).

Новое возрождение сельца Топоркова связано с именем патриарха Никона. Он был сыном мордовского крестьянина. Обучившись грамоте, Никита Минов (таково было его светское имя) несколько лет служил сельским священником, а затем, постригшись в монахи, получил новое имя. После пребывания в отдаленных монашеских «пустынях» Никон попал в Москву, познакомился с видными проповедниками, в 1646 г. был замечен царем Алексеем Михайловичем и скоро стал новгородским архиепископом, где проявил личное мужество при подавлении вспыхнувшего бунта. В 1652 г. Никон был избран патриархом московским и всея Руси. Человек энергичный и властный, он не упускал случая для увеличения патриарших владений. В 1652 г. То-порково, находившееся всего в версте от Владыкина, было причислено к этому селу, ставшему патриаршей собственностью. В этом году из патриаршей казны было выдано 25 рублей на строительство домов в Топоркове. По описанию 1678 г., Топорково значилось приселком села Владыкина. Переписная книга зафиксировала здесь 6 дворов деловых людей (22 человека) и 5 крестьянских и бобыльских дворов (16 человек). Значительную часть из них составляли «белорусцы разных польских городов, призваны после морового поветрия и поселены в деловые, работают всякую деловую работу из жалования». В 1704 г. в деревне Топоркове значилось 18 крестьянских дворов. Это последнее упоминание Топоркова, название которого не встречается в более поздних документах. С начала XVIII в. это название было заменено на Лихоборы. Связано это было, очевидно, с тем, что крестьянские дворы были перенесены на новое место — на большую Дмитровскую дорогу.

Данное переселение состоялось, очевидно, в промежуток между 1704 и 1711 гг. Именно к последней дате относится первое упоминание Лихобор, расположившихся на бойком торговом пути. По данным ревизии 1719 г., в них уже числился 21 двор с 77 душами мужского пола.

После отмены патриаршества при Петре I крестьяне принадлежавших патриарху вотчин были переданы в Монастырский приказ, а с 1721 г. — в Синодальное ведомство. В архиве сохранились интересные данные о повинностях крестьян села Владыкина и деревни Лихоборки в это время. Они должны были пахать «домовую пашню» (то есть господскую), с 26 дворов сдавать «масло коровье, 600 яиц, осмину с полу-четверником орехов», оплачивать «доходы дворецкого, приказчиков и подымное в 8 рублей 9 алтын 2 деньги», платили денежный оброк с пустошей и за мельницу при селе Владыкино, а всего «за оброчные и за столовые запасы» собиралось и отсылалось в казну 92 рубля, 6 алтын и 5 денег. В августе 1722 г. по именному указу Петра I и Синода вся владыкинская вотчина «с оброчными и всякими доходами» была пожалована архиепископу Псковскому и Нарвскому Феофану Прокоповичу. После его кончины Лихоборы вновь перешли в Синодальное ведомство, а с 1738 г. — в ведение Государственной коллегии экономии.

По данным 3-й ревизии, в 1762 г. население деревни заметно уменьшилось: оно составило 62 души мужского и 88 женского пола. Но за сорок лет после перехода в Экономическое ведомство при незначительном приросте населения к 1800 г. (сказались последствия эпидемии чумы в 1771 г.) количество крестьянских дворов в Лихобо-рах увеличивается с 21 до 39, что в некоторой степени свидетельствует о росте благосостояния. В 1800 г. Лихоборы оказались в числе имений, переданных по распоряжению императора Павла I в «командор-ственное ведомство», но вскоре снова перешли в ведение Коллегии экономии, так как командорства были отменены при Александре I. К этому времени, в связи с появлением на другом берегу одноименного селения, деревня стала называться Нижние Лихоборы.

Сохранившиеся документы свидетельствуют об ущербе, нанесенном деревне французским нашествием. После него в разграбленном селении зимой 1812/13 гг. умерли 8 мужчин (о женщинах сведений нет). Судя по ревизии 1816 г., количество семей уменьшилось до 28. Однако вскоре селение довольно быстро оправилось. Косвенно об этом говорят сведения о выходе из деревни состоятельных крестьян — так, например, в 1815 г. был выписан в московское купечество крестьянин Василий Тимофеев с семьей. В первой половине XIX в. бывшие монастырские и церковные владения в административном отношении объединялись в «экономические» волости, и в этот период Нижние Лихоборы с Владыкином входили в Голенищевскую экономическую волость. Большая Дмитровская дорога в это время мало отличалась от обычного проселка. Речку Лихоборку переезжали вброд, и только в 1838 г. через нее был построен казенный мост. Около него стоял заставный дом для сбора дорожной пошлины, позже перенесенный в село Всехсвятское.

В 1851 г. рядом с Нижними Лихоборами прошла Николаевская железная дорога, которая отделила деревню от основного массива принадлежавших крестьянскому обществу земельных угодий. По соседству с деревней возник полустанок, а после открытия Петровской сельскохозяйственной академии была устроена пассажирская платформа в версте от полустанка, у окончания Лиственничной аллеи (ныне на этом месте путепровод Дмитровского шоссе через Октябрьскую железную дорогу).

В течение 40 лет до крестьянской реформы прирост населения деревни был незначительным, количество дворов к 1857 г. уменьшилось до 26. Резкий скачок происходит в конце XIX в.: уже в 1884 г. в Нижних Лихоборах числятся 32 двора и 217 жителей обоего пола, трактир и часовня Архангела Михаила. Важной доходной статьей для крестьянского общества стала сдача в аренду земли — под кирпичный завод за речкой Лихоборкой, для строительства дач: в 1898 г. около 7 десятин земли сдавались поддачи и 8 десятин — московским огородникам.

В 1903—1908 гг. по окраине деревни прошла Московская окружная железная дорога. Постепенно деревня вытягивается вдоль Дмитровского шоссе в сторону железнодорожного полустанка Петровское-Разумовское и в дальнейшем срастается с поселком железнодорожников. К этому времени относится возведение напротив полустанка красивого здания телеграфного узла Николаевской железной дороги, которое и сейчас многие воспринимают как бывший вокзал или барскую постройку.

Рост населения деревни продолжился и в послереволюционное время. В 1927 г. здесь отмечены 64 крестьянских хозяйства и 382 жителя. В этом году деревня вошла в состав Москвы, новые границы которой были установлены по речке Лихоборке. В ходе массовой городской застройки в 1950—1960-х годах деревня была снесена, а о ее прежнем местонахождении напоминают современные 1-й, 2-й и 3-й Нижнелихоборские переулки.